Заклинатели - Страница 120

120

— Слушайте, я вспомнил одну историю, как раз в тему. — Он откашлялся и начал говорить неторопливо и значительно, словно настоящий сказитель: — Однажды прекрасная аюола попала в один дремучий и страшный лес.

— Кто такая аюола? — тут же перебил рассказчика ярудо, требовательно уставившись на Рэя.

Тот понял, что поспать ему не удастся, и объяснил:

— Собирательница молний. Дух, который приходит во время грозы и собирает небесные стрелы, упавшие на землю, а потом приносит их обратно великому духу Неба, который выпустил их.

Ярудо внимательно выслушал и, сморщив свой короткий нос, заявил:

— Не бывает. Не знаю я ни о каких собирательницах.

— Так я могу продолжать? — недовольно осведомился Гризли, дождался общего внимания и снова стал рассказывать, правда, уже не столь значительным тоном: — Ну вот, попала она в один глухой, дремучий лес. Молнии сверкали в облаках и падали на землю. Стена ливня обрушилась на деревья. Грохот стоял такой, будто раскалывались сразу десятки вековых дубов.

Аюола брела по чащобе, подбирая белые раскаленные стрелы. Это занятие было очень опасным, потому что стрела, вырвавшись из рук, может покалечить не только человека, но и духа. Поэтому аюола, стараясь не обжечься и не пораниться, хватала их за головы и быстрее прятала в свою сумку.

Она была так сосредоточена, что не заметила огромного, косматого голодного волка, который прятался от грозы под кустом. Он вздрагивал от грохота грома и зажмуривался, потому что знал — небесные стрелы бьют без промаха. Но, увидев духа, который был похож на маленькую беззащитную девочку, вскочил, зарычав, и был готов броситься на нее. Аюола испуганно вздрогнула, молния вырвалась у нее из рук, хлестнув раскаленным хвостом, и оставила глубокую рану на запястье. Волк перестал рычать, очень удивленный увиденным. Он долго смотрел на духа, а потом сказал: «Гроза — самое ужасное, что может быть на свете, и я боюсь ее, но ты боишься меня больше грозы. Неужели я — более страшен, чем эти гром и молнии?..» И, глубоко погруженный в раздумья, он не тронул аюолу, позволив ей идти дальше.

Несколько минут в повозке висела тишина, нарушаемая лишь скрипом колес и шелестом дождя по крыше.

— И к чему ты это рассказал? — скептически поинтересовался ярудо, нарушая глубокомысленное молчание.

— Объясняю аллегорию для необразованных деревенских духов, — сердито ответил Гризли. — Дремучий лес — человеческое бытие. Гроза — опасности, открытия и риск, которые делают жизнь интереснее и полнее, придают ей смысл. Бешеный, голодный волк — смерть, которая страшится жизни во всем ее ярком, блистающем величии. Аюола — человеческий дух, который может вынести множество страданий, преодолеть множество трудностей, и единственное, чего он боится, — это смерть.

— Неправильный конец в твоей истории, — не обидевшись на «необразованного духа», заявил ярудо. — Надо заканчивать историю так: «Если ты не боишься грозы, самого ужасного, что есть в мире, — то ты сильнее меня. И, потрясенный смелостью и силой аюолы, волк поспешил уйти с ее пути».

— Вот ты в следующий раз сам и будешь рассказывать, если такой умный, — ответил задетый подобным рассуждением Гризли.

— Неплохо, — с улыбкой сказал Рэй духу. — В любом случае эта история означает одно — человек не должен бояться смерти, если в нем достаточно смелости для того, чтобы выносить все трудности и испытания жизни.

Ярудо молча кивнул, принимая к сведению его слова, подтянул колени к груди и замолчал, глубоко задумавшись.

Дорога до Агосимы медленно сокращалась. Каждый день пути приближал заклинателей к далекой провинции. Рэй уже настолько привык к этим постоянным переездам, что повозки, городки, постоялые дворы начинали сливаться, впечатления накладывались одно на другое, и становилось трудновато вспомнить, где они были даже пару дней назад.

Места вокруг становились все более глухими. Заклинатели въехали в гористую, суровую провинцию Андо.

Уже с границы на одной из вершин стали видны каменные башни высокого замка. Говорили, что раньше это было настоящее разбойничье гнездо. Войска наместника держали в страхе все окрестные земли, кроме Агосимы, путь в которую закрывали самые неприступные горные хребты. Три провинции — Суро, Хагура и Велеса — каждый год страдали от грабежей и поджогов до тех пор, пока не додумались объединиться, дав отпор захватчику. Вырезали всех мужчин рода Харумо и едва не раскатали по камешку замок. Говорят, с тех пор семья наместника так и не вернула прежнюю славу и величие, живя не богаче своих бедных подданных.

Расстояния между поселениями с каждым разом все увеличивались.

Деревни возникали среди лесов неожиданно — словно грибы среди мха. Вроде ничего нет, только прошлогодние иголки и сухие листья, а потом вдруг раз — и торчит крепкая бурая или красная шляпка. Так и в непроходимой чаще, где петляла узкая дорога, вдруг тянуло дымом, а между деревьев мелькала замшелая крыша.

Дома здесь были непривычными — с толстыми стенами, маленькими окошками. За высокими, надежными каменными заборами. Люди смотрели на чужаков с настороженным вниманием, не то что в Варре или ее окрестностях. На вопросы отвечали неохотно. О правительстве, заклинателях и армии отзывались не слишком вежливо. Предпочитали, чтобы их оставили в покое посторонние. Явно привыкли заботиться о себе сами, не надеясь ни на кого.

Даже собаки, на удивление, не заливались лаем из-за заборов, а пытались тихо подкрасться и загрызть сразу, без лишней суеты.

120